Ботаникой как наукой Петр Мурзин никогда, даже в школе, не увлекался. Он считал вполне достаточным, что мог отличить березу от сосны, тополь от осины, а яблоко от помидора, огурца и прочего овоща. Вопросы биологического разнообразия растительности во всемирном масштабе его интересовали крайне мало.
Что же привело его в зимний ботанический сад города Анска,- а в Анск он ездил в командировку, шкворни выбивать для своей автобазы,- Мурзин и сам бы сказать не смог. Видимо, решил убить оставшееся до отхода поезда время, а по магазинам бегать надоело. Ему приглянулось приличное на вид здание, он зашел во внутрь и огляделся.
И увидел Мурзин перед собой тропический лес под высокой, этажей в пять, стеклянной крышей и был поражен разнообразием и пышностью южной растительности. С удивлением первобытного человека смотрел он на веерообразные листья пальм, огромные, в рост человека, листья банана, блестящие, лаковые вечнозеленые кусты и величиной с суповую миску диковинные цветы. Мурзин стал разглядывать пальмы и узнал много интересного. Во-первых, названия не сразу выговоришь. К примеру, вот эта: «Трахикарпус Форчуна»... Чудно! Во-вторых, в шерсти они все. Интересно: нарочно их, что ли, обмотали? Спросить бы кого? Только что-то не видно совсем народу. Когда входил, еще были. Сейчас куда-то задевались. Ну да ладно; разберусь... Мурзин выщипал из ствола пальмы пучок рыжего войлока и исследовал его всесторонне. «Нет,- решил он,- натуральное, видимо, покрытие. Выходит и войлок с них добывать можно. Валенки к примеру, катать. Только негру-то валенки зачем? Жаль, что у нас не разводят пальм. Может, попробовать посадить в огороде? Вдруг примется?» Но Мурзин тут же подумал, что если бы в его крае прижились пальмы, то их давно бы выращивали и план бы дали на шерсть и кокосовый орех. Мурзин прочитал табличку, что была прицеплена к пальме, изумленно приподнял брови и заложил на руке еще один палец. В-третьих, молоко из нее добывают, и корову, выходит, держать не надо. Райский сад. И когда у нас будут произрастать такие деревья? И чего только ученые там думают? Скрестили бы, к примеру, пальму с елью. Мурзин нервно усмехнулся и шагнул к следующему экспонату. «Лавровишня»,- разглядел он табличку, но плодов никаких на кустарнике не обнаружил. «Отошли, конечно, вишни-то, а вот лавр остался. Рви и клади в суп для духовистости,- подумал он и сорвал пять листиков. - Так жить можно. Отчего не жить, когда все готовое на дереве висит. Вот, к примеру, хлебное дерево. Ни сеять, ни косить, ни муку толочь. Готовые буханки на дереве произрастают. Житуха! Жаль, что у нас это все не выращивают. Поотстали от заграницы, поотстали. Что же у них еще такое любопытное произрастает?» - и Мурзин углубился в гущу кустарника, и его плотную фигуру в коричневом пиджаке поглотила листва.
Где-то хлопали дверью, звучали голоса, но ничего не могло отвлечь Мурзина от мясистых стволов кактусов, гибких лиан и тонких хлыстов бамбука. То здесь, то там слышались его восторженные вздохи и бормотание: «Вот это да! У нас такого нет». И только сгустившиеся сумерки - буквы на табличках не разглядеть - вернули его к действительности. «Эй! - раздвигая кусты, крикнул он. - Свет пора врубать! Не разглядеть ничего».
Одно эхо откликнулось ему. Недоброе предчувствие штопором ввинтилось в мозг: «Ушли все, заперли. Опоздаю на поезд». Он кинулся напрямик к выходу, подминая ногами кустарник. Но не тут-то было. Колючие шипы вцепились в одежду, кололи руки, царапали лицо. «Понасажали тут всякой ерундовины», - Мурзин рванулся назад и наткнулся на ствол пальмы. «Дрянь мохнатая!» - рассердился он, подался влево, споткнулся, упал, ощутил под собой что-то длинное, гибкое, круглое. Обомлел: уж не змея ли? Может, и змей тут содержат? Днем они спят, а ночью? Мурзин отпрянул в ужасе, но сообразил: шланг это, деревья поливать. Он поднялся, чертыхаясь, и вытянул вперед руки, чтобы не упасть еще раз в темноте.
Цветы, кустарник, деревья - все эти тропические растения испускали пряный, непривычный для носа Мурзина аромат, и у него закружилась голова.
- Люди! Выпустите меня! Тошнит от тропиков! - кричал он, заплетаясь ногами в молодом бамбуковом подлеске.
Утром садовник, пришедший на поливку, с удивлением обнаружил на дереве под экзотическим названием «Катальпа Дюкло» неизвестного мужчину. Тот раскачивался на ветке и тихим, монотонным голосом напевал:
- Березы, березы, родные березы не спят.
